Время палача - Страница 35

— Может, наоборот?

— Как раз нет. Успех больше способствовал Сальери, вот Моцарт и дулся. Кстати, и финал говорит сам за себя. Свинью-то в итоге подложили Сальери, а не Моцарту. Считай, ославили и оскандалили на весь свет. Так что вся история с отравлением появилась на свет, во многом благодаря стараниям автора знаменитого «Реквиема». А уж Пушкин поставил окончательную точку, заставив всех нас поверить в то, чего не было.

— Однако! — фыркнул Шматов. — Интересные факты можно узнать у психиатра. Слушай, Сергунь, может, нам взять Александра с собой? Сам говоришь: он тоже экстрасенс. Да еще вон какой эрудированный. По крайней мере будет не скучно.

— Скучно, может, и не будет, — скромно возразил Изотов, — но, увы, я Вадиму не ровня.

— Что, значит, не ровня?

— Мы с ним в разных весовых категориях. Мое дело трепаться и выслушивать, а он сразу подноготную видит. И, честно говоря, лечить мог бы без всего этого антуража. — Изотов обвел рукой помещение. — Да чего там туман напускать! Без Дымова мы были бы заурядной клиникой, а теперь к нам просятся со всей страны. Последние два года и иностранцы начинают заявки присылать. Если бы не жесткие лимиты, давно бы перешли на западного клиента. Но мы патриоты и предпочтение отдаем соотечественникам.

— Бедные, бедные иностранцы!

— Да не особенно бедные. Во всяком случае, с них мы ломим тройные тарифы…

Продолжая болтать, Изотов провел офицеров по выложенному белыми панелями коридорчику, задержавшись перед лестницей, указал направо:

— Здесь у нас стационар на двести коек, а за той дверью музей. Небольшой, конечно, но довольно любопытный. Кстати, есть там и мои бессмертные фото.

— Опять какое-нибудь «ню»?

— Ну почему же. Снимал наших пациентов. До и после курса лечения.

— А там что? — Миронов кивнул налево.

— Там у нас столовая. А чуть дальше идут физиокабинеты, бассейн с душевыми кабинками, мастерские…

— Мастерские? Что еще за мастерские? — удивился Потап.

— Самые обыкновенные — со станками, кульманами и слесарными столами. Кто желает, может и поплотничать. Весь необходимый инструмент тоже имеется.

— Так это для вас или для больных?

— Разумеется, для больных. Такова одна из методик Дымова. Пациенты не должны валяться по палатам и слоняться без дела. Так что наши больные трудятся в поте лица.

— Неужто добровольно?

— Само собой! Еще и очередь устанавливать приходится. Тут ведь у нас и озон, и ионы, и с кислородом никаких проблем.

— Хмм… Интересно было бы взглянуть на ваши мастерские.

— Нет проблем, прошу. — Изотов приглашающе кивнул: — Одно из правил центра — никаких секретов от общественности. Во-первых, один черт, искомая общественность все пронюхает, а во-вторых, глупо возражать против тиражирования доброй практики.

— Что ж, разумно.

— Еще бы!..

Они одолели пару лестничных пролетов и, миновав душевые секции, очутились в миниатюрном дендрарии.

— Это наш мини-парк, оазис для страждущих. А вот там за стеклом залы с мастерскими.

Они приблизились к просторным окнам, выходящим в соседнее помещение, и, глянув вниз, Миронов удивленно присвистнул. Вероятно, дендрарий намеренно расположили чуть выше мастерских. Отсюда, как с балкона, можно было созерцать всех работающих в зале. Размерами мастерские напоминали стандартную волейбольную площадку, только вместо игроков ее заполняли копошащиеся внизу люди.

— Еще одна новация Дымова. — Изотов постучал костяшками пальцев по стеклу. — Как известно, глядеть на работающих людей куда полезнее, чем пялиться в экран телевизора. Чужой азарт заражает. Очень часто посетители дендрария, поглазев часок-другой на трудяг за стеклом, спускаются в зал и просят принять их в бригаду.

— Хмм… Забавно. А это ничего, что мы тут торчим?

Изотов пожал плечами.

— По-моему, ничего запретного наши больные не делают. Кроме того, это полупрозрачное зеркало. Мы их видим, они нас нет. То есть, конечно, догадываются, что на них смотрят, но по большому счету им это до лампочки. Они увлечены, понимаете?

— Но мы ведь все равно подглядываем. Как-то неудобно.

— Мы не подглядываем, а наблюдаем. Это входит, между прочим, в обязанности врачей. Кроме того, во всех без исключения больницах практикуется обмен опытом. Все равно как на открытых уроках в школе. Вот и сюда приходят коллеги из других больниц, бывает, с ординатуры кого-нибудь присылают. Тем более, что посмотреть у нас действительно есть на что. Мы ведь в каком-то смысле новаторы, поскольку традиционной электротерапии, иглоукалыванию и хирургическим вмешательствам предпочитаем более продуктивные методики.

— Например, трудотерапию. — Ухмыльнулся Шматов.

— Совершенно верно. Зачастую этого бывает более чем достаточно, чтобы поставить клиента на ноги.

— Почему же другие лечат иначе?

— Увы, современная медицина остается все такой же консервативной. Чтобы изменить менталитет общества, нужны даже не десятилетия, а века. Скажем, ту же флюрографию, безусловно вредную и малоэффективную, во всем мире уже отменили. Крохотный мазок из мокроты — и все дела. А мы продолжаем рентгеном народ портить, от чего имеем, кстати, определенный процент онкозаболеваний. — Изотов поморщился. — Но ладно — мы, взрослые! На рентген ведь и младенцев посылают, а это опаснее вдвойне.

— Ну, это ты явно загнул! Кто их на рентген-то пошлет?

Саша Изотов снисходительно улыбнулся.

— Милые мои, где вы живете, позвольте поинтересоваться? Знаете ли вы, к примеру, что такое детская дисплазия?