Время палача - Страница 78

К оглавлению

Вот и все. Дымов мантией обволок метатело Аллочки, огладил живительным теплом.

— Что с вами, девушка?

Растерянно сморгнув, секретарша недоуменно вскинула голову.

— Я… Я, кажется, задремала?

— Точно, — Вадим серьезно кивнул. — Причем — в рабочее время и прямо на боевом посту.

— Ты собираешься меня наказать?

— Обязательно! Как чувствует себя ваша прелестная головушка?

Алла рукой провела по лбу.

— Странно, совсем прошла. Наверное, заснула, и боль отпустила.

— Ты слишком много работаешь.

— Да нет же. Даже непонятно от чего это началось.

— Главное — что закончилось. В следующий раз, если снова ощутишь нечто подобное, сразу говори мне. Я такие вещи лечу мастерски.

— Поцелуем? — она улыбнулась.

— Разумеется, — Вадим, наклонившись, ласково поцеловал Аллочку в губы. — Береги себя. Обещаешь?

Секретарша радостно кивнула.

Глава 4

— Вы полагаете, этого Палача нужно искать, а вот я придерживаюсь иного мнения. — Заложив руки за спину, Вадим неспешно брел по больничному коридору. Шматов с Мироновым покорно следовали за ним. — Возможно, я не располагаю еще всей информацией, однако что-то подсказывает мне ложность вашего основного посыла.

— В чем ты видишь эту ложность?

— Да в том, что и он, и мы заняты в сущности одним делом. Я — лекарь, он — хирург, вы — терапевты.

— Санитария общества? Знакомая теория. — Шматов поморщился.

— Это не теория, Потап, это жизнь. Основное ваше заблуждение в том и заключается, что вы все время пытаетесь делить вселенную на составляющие. Но жизнь, как и человек неделима. Мы состоим не из рук, ног и головы, мы составляем собой единое целое. И каждого из нас можно с определенной долей уверенности именовать санитаром общества. Только кто-то ведает санитарией в пределах собственной квартиры или родного подъезда, кто-то санирует улицы с метлой или милицейской бляхой, кто-то проповедует в церквях и мечетях, а кто-то лечит больных.

— По-моему, ты смешал все в одну кучу.

— Это естественно. Я уже сказал, жизнь — субстанция пестрая и неделимая. Как нельзя рассматривать полотно художника по крохотным фрагментам, так нелепо и пытаться дробить жизнь. К примеру, что такое мое лечение? Да та же санитария и та же педагогика. Скажу больше — если лекарь не учит и не воспитывает, значит, он обыкновенный эскулап и прозектор.

— Однако сурово!

— Напротив! Давно уже пора бить в колокола, но общественность безмолвствует. — Вадим покривился. — Уж лет двадцать, как американский оздоровительный конвейер вытеснил с врачебной арены диагностов, и что получилось? Медики обленились и поглупели, фармацевтика стала мировым бизнес-гигантом, а главное — исчез еще один фактор воздействия на человеческое сознание. Диагносты разговаривали с пациентом, а значит, имели и возможность воспитывать. Теперь этого нет. — Вадим пожал плечами. — Никогда, наверное, уже не пойму того, что творится, как не пойму и того, почему в школах вместо пестиков и тычинок не преподают нормальную человеческую биологию со всеми положенными правилами гигиены, с подробным объяснением первоприроды людских заболеваний. А возьмите ту же химию. Бедные ученики до одури слагают щелочные и кислотные составляющие, наизусть выучивают валентность редкоземельных металлов и при этом знать не знают самых элементарных вещей.

— Каких, например? — Миронов прищурился.

— Например, как изготавливаются бумага и пластик, из чего варят мыло и делают шелк, как склеивают мебель и чем опасны фабричные краски. Они продолжают учить бессмысленные формулы вроде «аш хлор цэ о аш» и понятия не имеют об истинной структуре окружающей материи.

— Да ты у нас радикал!

— Еще какой! — Дымов улыбнулся. Уж я бы в нынешней школе много чего изменил.

— А в медицине?

— К современной медицине меня вообще лучше не подпускать близко. Тут уж я вовсе камня на камне не оставлю.

— Даже так?

— Собственно, я этим и занимаюсь. Правда, на своем маленьком фронте, в своем отдельно взятом государстве. Так ли иначе, но медики движутся в столь ложном направлении, что просто руки опускаются. То есть с точки зрения чистой науки современные исследования безусловно занимательны, но с точки зрения банального здоровья — телесного и душевного — нынешняя медицина не делает практически ничего. О чем мы говорим, если она даже не ставит перед врачами задачи-минимум, а именно — помогать человеку становиться свободной и сознательной личностью. Увы, наша медицина продолжает рабовладельческую политику, привязывая людей к очкам, аспирину и антибиотикам, принуждая посещать клиники, с пеной у рта отвращая от знаний. Монополия на истину — вот, что стало главной политикой врачебного мира. Самолечение — бред, поиск первопричины — бессмыслица, возрождение духа пациента — вещь малопонятная и по меньшей мере странная. — Вадим обернулся к Потапу. — Взять хотя бы тебя!

— А что — я?

— У тебя уже сейчас угадываются признаки зарождающейся стенокардии. А там может развиться ишемия, пойдет скакать давление, будет раскалываться голова. Но все, что тебе станут прописывать в больницах, я могу перечислить уже сейчас. От давления это будет комплекс таблеток вроде кардикета, атенолола, ренитека и кордафлекса — комплекс, кстати сказать, весьма недешевый. От сердечных болей тебе в лучшем случе назначат метаболические капельницы, в худшем пропишут строгий покой все с теми же таблетками. В итоге почки с печенью будут окончательно подсажены, болезни приобретут рецидивные формы, и те же господа в белом умоют руки, поскольку изменить что-либо будут уже не в состоянии.